Неточные совпадения
Она болезненно чувствовала прекрасную обособленность сына; грусть, любовь и стеснение наполняли ее, когда она прижимала мальчика к груди, где сердце говорило другое, чем
язык, привычно отражающий условные
формы отношений и помышлений.
Две первые раздражали его тяжелым, неуклюжим
языком и мелочной, схоластической полемикой с двумя вторыми, Самгину казалось, что эти газетки бессильны, не могут влиять на читателя так, как должны бы,
форма их статей компрометирует идейную сущность полемики, дробит и распыляет материал, пафос гнева заменен в них мелкой, личной злобой против бывших единомышленников.
Ушел. Коротко, точно удар топора, хлопнула дверь крыльца. Минутный диалог в прихожей несколько успокоил тревогу Самгина. Путешествуя из угла в угол комнаты, он начал искать словесные
формы для перевода очень сложного и тягостного ощущения на
язык мысли. Утомительная путаница впечатлений требовала точного, ясного слова, которое, развязав эту путаницу, установило бы определенное отношение к источнику ее — Тагильскому.
Длинный, тощий, с остатками черных, с проседью, курчавых и, видимо, жестких волос на желтом черепе, в
форме дыни, с бородкой клином, горбоносый, он говорил неутомимо, взмахивая густыми бровями, такие же густые усы быстро шевелились над нижней, очень толстой губой, сияли и таяли влажные, точно смазанные маслом, темные глаза. Заметив, что сын не очень легко владеет
языком Франции, мать заботливо подсказывала сыну слова, переводила фразы и этим еще более стесняла его.
И то успех, когда вспомнишь, что наши европейские
языки чужды им и по духу, и по
формам.
В этой книге
формы якутского
языка изложены сравнительно с монгольским и другими азиатскими наречиями.
Я чуть не захохотал, но, когда я взглянул перед собой, у меня зарябило в глазах, я чувствовал, что я побледнел и какая-то сухость покрыла
язык. Я никогда прежде не говорил публично, аудитория была полна студентами — они надеялись на меня; под кафедрой за столом — «сильные мира сего» и все профессора нашего отделения. Я взял вопрос и прочел не своим голосом: «О кристаллизации, ее условиях, законах,
формах».
Все, что искони существовало в душе народов англосаксонских, перехвачено, как кольцом, одной личностью, — и каждое волокно, каждый намек, каждое посягательство, бродившее из поколенья в поколенье, не отдавая себе отчета, получило
форму и
язык.
Несовершенство
языка, страшный номинализм слов дает кажущееся оправдание тому учению современного критицизма, согласно которому бытие есть лишь
форма экзистенциального суждения и вне суждения бытия нет.
Я не хочу, цельным духом своим не хочу находиться во власти номинализма
языка и формализма логики, для которых «бытие»
форма суждения, во всяком изреченном «есть» дана лишь часть суждения.
— Вылечился, когда увидел ваше «вольное козачество» на службе у турецкого деспотизма… Исторический маскарад и шарлатанство!.. Я понял, что история выкинула уже всю эту ветошь на задворки и что главное не в этих красивых
формах, а в целях… Тогда-то я и отправился в Италию. Даже не зная
языка этих людей, я был готов умереть за их стремления.
Все это в переводе на разговорный русский
язык может быть выражено в следующей
форме...
Его учебник логики, переведенный на русский
язык, был распространен в русских школах в первой половине XIX столетия.] —
форма, что ли?
Эти разговоры в особенности раздражали меня. Все они велись в одной и той же
форме, все одинаково не имели никакого содержания, кроме совершенно бессмысленной укоризны. На русском
языке даже выработался особенный термин для характеристики подобных разговоров. Этот термин:"собачиться".
Вам как-то начинает представляться, что
язык у него во рту, должно быть, какой-нибудь особенной
формы, какой-нибудь необыкновенно длинный и тонкий, ужасно красный и с чрезвычайно вострым, беспрерывно и невольно вертящимся кончиком.
— На русском
языке, потихоньку разумеется. Юлия Михайловна знает и позволяет. Колпак; впрочем, с приемами; у них это выработано. Экая строгость
форм, экая выдержанность! Вот бы нам что-нибудь в этом роде.
Порфирий Владимирыч умолк. Он был болтлив по природе, и, в сущности, у него так и вертелось на
языке происшествие дня. Но, очевидно, не созрела еще
форма, в которой приличным образом могли быть выражены разглагольствия по этому предмету.
Ни грамматической, ни синтаксической
формы для них тоже не требуется: они накапливаются в голове в виде отрывочных афоризмов и появляются на свет Божий по мере того, как наползают на
язык.
Я ждал этих изречений, как благостыни, — приятно было слышать необычные сочетания слов в доме, где все говорили бесцветным
языком, закостеневшим в истертых, однообразных
формах.
Так что предсказание о том, что придет время, когда все люди будут научены богом, разучатся воевать, перекуют мечи на орала и копья на серпы, т. е., переводя на наш
язык, все тюрьмы, крепости, казармы, дворцы, церкви останутся пустыми и все виселицы, ружья, пушки останутся без употребления, — уже не мечта, а определенная, новая
форма жизни, к которой с всё увеличивающейся быстротой приближается человечество.
Понятия привились и усвоились; чужие
формы постепенно испарились,
язык в собственных недрах нашел чем их заменить — и теперь ваш покорный слуга, стилист весьма посредственный, берется перевести любую страницу из Гегеля… да-с, да-с, из Гегеля… не употребив ни одного неславянского слова.
Когда на другой день утром Самойленко, одетый, по случаю табельного дня, в полную парадную
форму с эполетами и орденами, пощупав у Надежды Федоровны пульс и поглядев ей на
язык, выходил из спальни, Лаевский, стоявший у порога, спросил его с тревогой...
Я преодолевал науки с величайшим трудом, особенно угнетала меня грамматика уродливо узкими, окостенелыми
формами, я совершенно не умел втискивать в них живой и трудный, капризно-гибкий русский
язык.
А для того, чтоб перейти во всеобщее сознание, потеряв свой искусственный
язык, и сделаться достоянием площади и семьи, живоначальным источником действования и воззрения всех и каждого, — она слишком юна, она не могла еще иметь такого развития в жизни, ей много дела дома, в сфере абстрактной; кроме философов-мухаммедан, никто не думает, что в науке все совершено, несмотря ни на выработанность
формы, ни на полноту развертывающегося в ней содержания, ни на диалектическую методу, ясную и прозрачную для самой себя.
Прежде всего не понравится нам
язык тогдашний, неустановленный, с
формами старинными и простонародными, с галлицизмами и славянизмами и сбивчивой орфографией (65).
«Собеседник», как и «Вестник», защищал русский
язык от вторжения ненужных иностранных слов, отличался любовию к историческим изысканиям, пытался рисовать современные нравы, представлять в легкой
форме дельные научные истины; наконец, в нем, как и в «Вестнике», находим мы совершенное отсутствие стихотворных шарад и загадок, которыми наполнялись тогда все журналы, особенно новиковские.
Бывая иногда, по своему положению в свете и по своей литературной славе, в кругу людей так называемого высшего общества, Загоскин не мог не грешить против его законов и принятых
форм, потому что был одинаков во всех слоях общества; его одушевленная и громкая речь, неучтивая точность выражений, простота
языка и приемов часто противоречили невозмутимому спокойствию холодного этикета.
По-прежнему Петр Ильич представлял центр дома и его жизни, и слова: «его превосходительство желает», «его превосходительство будет сердиться» — не сходили с
языка; но если бы вместо него подставить куклу, одеть ее в губернаторский мундир и заставить говорить несколько слов, никто бы не заметил подмены: такою пустотою
формы, потерявшей содержание, веяло от губернатора.
— Тише, барон, ради бога тише! — проговорил Цвибуш. — Не будем
языку давать волю! — Цвибуш с боязнью поглядел на дочь: Илька сидела и со вниманием слушала барона, по-видимому, нисколько не стесняясь содержанием и
формой его речи.
Всего лишь один раз во все мое писательство (уже к началу XX века) обратился ко мне с вопросными пунктами из Парижа известный переводчик с русского Гальперин-Каминский. Он тогда задумывал большой этюд (по поводу пятидесятилетней годовщины по смерти Гоголя), где хотел критически обозреть все главные этапы русской художественной прозы,
языка, мастерства
формы — от Гоголя и до Чехова включительно.
Разумеется, их
форма была устарелой даже и тогда, во второй половине 60-х годов; но в них надо было (да и теперь следует) различать две стороны: условный, подвинченный
язык в героических местах действия и бытовуюсторону — часто с настоящими реальными чертами парижской жизни и с удачными типами.
Мы с Наке много были благодарны нашим молодым хозяйкам за их старания о том, чтобы мы постоянно практиковались в разговоре по-испански. При особых уроках, которые нам давал студент, дело шло довольно споро, но Наке
язык давался легче как истому провансальцу, легче по своей лексике и грамматическим
формам.
На этот раз у меня
язык уже больше развязался; но все-таки главную нить разговора вела Лизавета Петровна. На ее лице я прочла начало какой-то новой тревоги, нового скорбного чувства. Ей неловко становилось, может быть, от этих салонных
форм в таком месте!
Взоры его машинально остановились на запечатанном пакете,
форма и адрес которого обратили на себя его внимание: это было простое письмо с надписью на английском
языке: «Императору одному». Слова эти были написаны беглым почерком, казалось, принадлежавшим руке женщины.
И дальше еще характернее: «Философия примет
форму и
язык истинной науки и признает за несовершенность то, что было в ней столько раз превозносимо до небес и служило даже предметом подражания, а именно: глубокомыслие.